Заказ тура

Командорский дневник: мы это видели! (о круизе с учеными по Командорским островам)

Таисия Омешатова

Месяца не прошло с тех пор, как мы с мужем вернулись из путешествия, а сейчас сидим у компьютера, листаем фотоальбом, и как-то не верится, что это было с нами.

Командорские острова – так далеко мы прежде не забирались, и, надо сказать, это не потребовало каких-то особенных усилий. Круиз даже на маленьком кораблике, даже в очень небольшой каюте, переносится гораздо легче, чем вахтовка и палаточный лагерь. Наименее стойкие из нашей группы страдали морской болезнью сутки, не более, и, как только пришли в себя, тут же оценили корабль по достоинству.

Мы подплывали к полуострову Козлова, ограничивающему с севера Кроноцкий залив. Как и было предсказано, в заливе на отмели кормилось стадо серых китов. Серый кит – удивительное животное: в отличие от любых других китообразных, он постоянно держится у берегов. Питание себе находит в придонных водорослях, иногда предпочитает даже «обсыхать» – оставаться на мели во время отлива, продолжая искать корм. Быстрота и маневренность нашего судна позволяли очень долго держать стадо в поле зрения, а ведь серый кит считается довольно скрытным. Ученые, не первый раз в этом году посещавшие Кроноцкий залив, а, следовательно, встречавшие это стадо, опять насчитали в нем не менее 30 особей.

У полуострова Козлова был проведен и наш первый десант: мы встретили стадо косаток, а по плану научной программы у них надо было взять пробу на биопсию. В морскую погоню вместе с учеными отправился мой муж. Как он потом жалел, что не взял с собой свой фотоаппарат: ученые доверили ему делать научную съемку для фотоидентификации. Удалившись от берега и от корабля мили на 3-4, лодка подошла к косаткам вплотную. Хищницы вели себя совершенно непринужденно: выпрыгивали из воды, как дельфины (собственно говоря, они и есть дельфины, только очень большие). Высадка была удачной, и на корабль ученые вернулись с пробой. Она была похожа на червячка с черной головкой и белым хвостиком. Черное – это толстая шкура косатки, а белое – ее подкожный жир (его-то и будут анализировать на концентрацию отравляющих ядовитых веществ).

У нас была еще одна важная миссия в Кроноцком заливе, а именно, в бухте Ольга: неделю назад к тамошним егерям зашел на огонек косолапый, хотел постучать в окошко, да силы не рассчитал, мы привезли на кордон новую раму.

Переход на Медный был ознаменован первой, неудачной, попыткой поставить радиомаячок на спинной плавник кашалота. В погоне за китом опять участвовал один из туристов нашей группы, кита видел в пяти метрах, сфотографировал, а вот ученым на этот раз не повезло – в последний момент, когда все было готово к установке маячка, кит нырнул. Вообще, сближение с китом, тем более хищным, на надувной резиновой лодке на минимальное расстояние представлялось мне тогда мероприятием небезопасным. Действительно, что если кит, пусть даже случайно, заденет лодку хвостом? Как показала практика, в том числе и мой собственный опыт преследования кашалотов, даже самый замученный, затерроризированный кит, подраненный из арбалета (именно с помощью специальной стрелы берется биопсия и ставится маячок), не проявляет ни малейшей агрессии. А ведь мы ему очень сильно мешали. Кашалот ищет себе питание на глубине, где скрытые гигантской толщей воды живут кальмары и осьминоги. Охотясь там, куда уже не проникают лучи солнца, кашалот, конечно, использует не зрение, а слух. Лодочный мотор производит мощные гидроакустические помехи, кит теряет добычу из вида. Уходить от лодки кашалоту тяжело, ведь на поверхность он всплывает, именно чтобы отдохнуть. Кашалот – единственный из китов, который ныряет за кормом на глубину до двух километров. Остается только недоумевать, как его там не расплющивает тяжестью воды. На погружение и всплытие у кита уходит 20-30 минут; можно себе представить, как он устает. Ему требуется минимум 6 минут, чтобы «отдышаться», и тут мы со своей лодкой. И, тем не менее, он просто уходит, подобно всем зубатым китам даже не показывая хвост.

На Медный шли без малого сутки, и у ученых, наконец, нашлось время для презентации. Научную группу отличали интернационализм и молодость: Алан из университета штата Аляска, Йока из Токио, Татьяна из Тихоокеанского института географии – едва ли кому-то из них было более тридцати пяти. Выяснилось, что биолог из них только Татьяна. Алан и Йока – специалисты в области электроники и радиотехники. Нам продемонстрировали комплект оборудования, который предполагалось установить на 5 самок морских котиков; рассказали, какую информацию о жизни этих зверей можно таким образом получить. Впечатлило. Оказывается, все, что происходит с котиками на лежбищах, уже изучено во всех деталях – осталось выяснить, что и как они делают в море. Это непросто. Самка котика уходит на рыбалку дней на 5-6, проплывая за это время от 150 до 200 морских миль. Уже были удачные эксперименты по установке видеокамер на голову котика для выяснения, как он выслеживает косяки рыбы, как именно на них нападает. Нам показали несколько фрагментов этой съемки – настоящий триллер.

К ночи добрались до Медного, встали на якорь. Мне не спалось, и я вышла на корму. Все сигнальные огни на судне были потушены из-за качурок. Ночные птицы – настоящий бич для мореходства в этом районе. Стоит им увидеть в море хоть один фонарь – слетаются тысячами, зачем – непонятно. Я как-то не заметила, что дверь за собой прикрыла неплотно. Очень скоро в темноте послышалось шуршание. Я не увидела, а скорее почувствовала, что это качурки, и их уже очень много. Как и все морские птицы, качурки очень плохо ходят, они практически ползут на животе, отчаянно помогая себе крыльями. По палубе я пробиралась, осторожно раздвигая птиц ногами. Их это ничуть не смущало. Птичий авангард уже штурмовал высокий дверной порожек. Дверь еле-еле удалось закрыть.

Утро было великолепно. В честь прибытия мы получили от природы подарок, о котором не смели и мечтать: ослепительно яркое солнце и синее небо без единого облачка. В это трудно поверить, но и следующий день был таким же.

Вот и наш первый птичий базар – чайки моевки; первое лежбище – небольшое, из одних самцов, слишком молодых или слишком старых для образования собственного гарема. Это и есть так называемая холостяковая залежка. Котики, сивучи, антуры лежали вперемешку, издали грозно ревели, урчали, вытягивая шею, но при нашем приближении опрометью бросались в воду. Очень странно и смешно наблюдать зверя не меньше тонны весом, удирающего от человека, вооруженного одним только фотоаппаратом. Большое репродуктивное лежбище располагалось в противоположной части острова. Чтобы туда попасть, надо сперва подняться по очень крутой лестнице в 350 ступеней, потом набрать по склону еще метров 150, а затем спуститься по веревке. Возвращение по пути захода. Пройти к лодке сквозь лежбище без специальных приспособлений невозможно. Дело в том, что территориальные секачи – самцы, обладающие своими собственными гаремами, – ведут себя совершенно иначе, чем холостяки. Стремясь защитить свою территорию, самок, детенышей, котики превращаются в свирепых монстров, набрасывающихся на человека с безумной отвагой. Местами они лежат довольно тесно, и нет физической возможности их разогнать. В общем, экскурсия получилась больше похожей на треккинг. Вернувшись к лодкам, мы решили еще раз полюбоваться большим лежбищем, но уже с воды. Обогнули южную оконечность острова, приблизились к берегу, и тут котики нас в очередной раз удивили: веселой, шумной толпой они пристроились параллельным курсом к нашей лодке и так сопровождали, куда бы мы ни направлялись. Они высовывали из воды любопытные морды, подплывали к самому борту, играли и ныряли, но стоило нам остановиться, как котики теряли к нам всякий интерес и уплывали в разные стороны. Находясь в родной стихии, они и сами нас не боялись и запугать не пытались.

Во второй половине дня мы опять увидели на горизонте косой фонтанчик. Ошибки быть не могло – это кашалот. У всех китов фонтан взметается вертикально, и только у кашалота под углом 45 градусов. Настал и мой черед гоняться. Первый кит от нас, разумеется, ушел. Но тут наблюдатель, оставленный на корабле на капитанском мостике, сообщил по рации, что видит еще одного кашалота с противоположного борта милях в четырех от нас. Мы круто разворачиваемся и на предельной скорости несемся в указанном направлении. Кита не видим, нас ведут по рации. Наконец, кит обнаружен. Мы сбрасываем скорость, начинаем маневрировать, глушим мотор, по инерции лодку несет прямо на кита. Алан вкладывает стрелу в арбалет. В этот момент кит бесшумно уходит под воду. Не проходит и минуты, как по рации сообщают, что если мы поторопимся, то, возможно, успеем к тому, первому, упущенному кашалоту, который, оказывается, опять вынырнул. Мы к нему не успеваем. Два кашалота издевались над нами довольно долго. К тому моменту, когда один, секунду промедлив, получил-таки стрелу в спину, мы, по моим подсчетам, намотали миль сорок, а то и пятьдесят.

А на ужин в тот день был палтус. На нашем рейсе подобрались сплошь заядлые рыбаки, и самый увлеченный – капитан. К слову, рыбалка может быть самостоятельным поводом посетить Командоры: вот уж действительно клюет так, что забудешь про все на свете. Палтуса ловили у юго-западной оконечности Медного, а на следующий день ловили морского окуня уже в бухте Дикая, на южном побережье острова Беринга. Его потом ели сырым. Готовили по рецепту капитана: два дня держали в морозильной камере, а затем залили каким-то очень вкусным соевым соусом – прелесть.

Вокруг островов плавали в это время сонмы беременной горбуши, но по лососевым там строжайший запрет. Икрой закупались по возвращении в Петропавловск, на рынке.

Знакомство с самым большим островом Командорского архипелага начали по традиции, то есть возложением букетика полевых цветов к могиле первооткрывателя. Бухта, на берегах которой Витус Беринг нашел свое последнее пристанище, напоминала райский уголок. Представьте себе штиль, ласковое солнце на чистейшем небосводе, сплошной цветочный ковер. Прямо-таки первозданная тишина. Пока мы всем этим любовались, научный руководитель экспедиции рассказывал об ужасах, которые довелось пережить здесь команде пакетбота «Святой Петр» во время зимовки. Как-то даже не хотелось верить.

Из бухты Командор мы направились на юг, к мысу Манати. На мой взгляд, его совершенно справедливо считают самым красивым местом на острове Беринга. Когда мы к нему подплывали, над морем стал сгущаться туман. Сквозь белую полупрозрачную завесу едва проступали контуры высоких скалистых берегов, но небо оставалось чистым, и высадку не отменили. Какое же роскошное зрелище нам предстало! Во-первых, у самого берега, где камень отдает воздуху тепло, не было никакого тумана. Гигантские скалы вырастали над крошечными бухточками и где-то высоко-высоко упирались в небо, а вокруг действительно все исчезло: и море, и корабль – все утонуло в белизне. Потрясающей этой красотой мы наслаждались не в одиночестве. Памятник природы – дом для десятков, если не сотен тысяч морских птиц. Кайры, глупыши, бакланы, ипатки, топорки, чайки расположились ярусами друг над другом. У подножия, на прибрежных камнях, устроилась сивучи, котики, несколько антуров, а рядом, на островках из спутавшихся листьев морской капусты, плавали каланы. Мы медленно огибали утес за утесом, птицы не боясь садились на воду вблизи лодки. Королевой красоты мы единодушно выбрали ипатку – птичку с кокетливо подведенными бровями, которую за характерную форму клюва называют морским попугаем.

Едва-едва покинув Манати, мы вполне ожидаемо наткнулись на стадо горбачей. Не зря русские мореходы называли горбача «веселым китом». Хотя был еще не сезон для наиболее экспрессивных игр с выпрыгиваниями, но задранных хвостов и фонтанов прямо у борта корабля мы наснимали много. Горбачи совсем не боятся судов, рядом с ними можно плавать часами. Они подходят так близко, что одному киту удалось поставить радиомаячок прямо с борта.

Вечер этого неправдоподобно длинного дня мы встретили на острове Топорков. Там расположен крупнейший в нашей стране птичий базар. Гнезда с еще не оперившимися птенцами бакланов буквально устилали прибрежные камни. Центральную, возвышенную часть острова топорки изрыли так, что невозможно ходить. Мы туда и не пошли, чтобы никого не раздавить. Смотреть птенцов, конечно интересно, но мне не очень понравился запах курятника, поэтому всем советую: любуйтесь птичьими базарами с воды.

Гвоздем программы стала спецоперация по мечению морских котиков, точнее говоря – кис. Работа проводилась на острове Беринга, на мысе Северо-Западный, где находится поистине грандиозное лежбище. Три песчаных пляжа шириной метров 200 и длиной более километра вмещают около 30 тысяч ластоногих: антуров, сивучей, а более всего – котиков. Мечение, естественно, начиналось с отлова. Два человека забирались в большой деревянный ящик без дна и крышки (так называемый танк), чуть-чуть его приподнимали и, мелко семеня ногами, то и дело останавливаясь, продвигались дальше и дальше в гущу котиков. Затем коварно выбрасывали из танка длинное крепкое удилище с петлей на конце и после нескольких попыток таки застигали какую-нибудь зазевавшуюся кису врасплох. В танк пленницу втаскивали через маленькую дверцу внизу.

Хотя самка морского котика весит всего 30-40 кг, проводить с ней какие-то манипуляции можно только под анестезией – так страшна ее пасть. Каждая из пяти отловленных самок находилась под наркозом не менее двух часов. Погруженное в сон животное клали на деревянную доску, в пасть просовывали трубочку, по которой подавался эфир. Первый датчик вставлялся через пищевод в желудок. По сути, это термометр, который реагирует на резкое понижение температуры в желудке в момент проглатывания рыбы. Второй датчик, регистрирующий каждое открытие пасти, устанавливался на шею. На голову приклеивалась видеокамера, а на спину – радиомаячок и сложный прибор, фиксирующий все повороты тела животного в трехмерном пространстве (по показаниям этого прибора можно создать компьютерную модель плывущего котика). Особенно замечательно то, что ни один из приборов, кроме радиомаячка, не является передающим, а только записывающим. Чтобы получить накопленную информацию, этих самок нужно опять ловить, усыплять и т.д. Ученые уверяли, что оборудование зверю ничуть не мешает, даже следов не останется, так как осенью котики все равно линяют. Ну, не знаю, вид у подопытных все равно был какой-то жалкий.

Попрощаться с Командорами довелось в Никольском. Столица архипелага оказалась именно такой, какой мы и ожидали: клуб и значительная часть домов – в запустении, зверофермы – в руинах. Единственный очаг культуры – краеведческий музей. Не зайти туда означало бы обидеть местных жителей; кроме того, там в одном из залов экспонируется скелет морской коровы. Отдельные кости этого удивительнейшего животного попались нам на острове Медный, их даже захватили в Петропавловск для лабораторной коллекции, но представить морскую корову целиком, посмотреть ее изображения на старинных гравюрах было все равно интересно. В небольшой витрине хранятся драгоценные реликвии с пакетбота «Святой Петр», а вот пушки прославленного корабля уже давно вывезены на материк.

С Командор уходили в ночь. У нас оставался еще целый день круиза, еще один прекрасный рассвет и столь же незабываемый закат в океане, еще один сон наяву – дай бог, не последний.